Неточные совпадения
Ну, он это взглянул на меня этак сыскоса:"Ты, говорит, колченогий (а у меня, ваше высокородие, точно что под Очаковом ногу унесло),
в полиции, видно,
служишь?" — взял шапку и вышел из кабака вон.
«Почему я обрадовался? Откуда явилась мысль, что она может
служить в политической
полиции? Как странно все…»
— Черт его знает, — задумчиво ответил Дронов и снова вспыхнул, заговорил торопливо: — Со всячинкой.
Служит в министерстве внутренних дел, может быть
в департаменте
полиции, но — меньше всего похож на шпиона. Умный. Прежде всего — умен. Тоскует. Как безнадежно влюбленный, а — неизвестно — о чем? Ухаживает за Тоськой, но — надо видеть — как! Говорит ей дерзости. Она его терпеть не может. Вообще — человек, напечатанный курсивом. Я люблю таких… несовершенных. Когда — совершенный, так уж ему и черт не брат.
— Зотова
служила в департаменте
полиции?
«Что могло бы помешать ей
служить в департаменте
полиции? Я не вижу — что…»
— С двадцати трех лет
служу агентом сыскной
полиции по уголовным делам, переведен сюда за успехи
в розысках…
— Он — двоюродный брат мужа, — прежде всего сообщила Лидия, а затем,
в тоне осуждения, рассказала, что Туробоев
служил в каком-то комитете, который называл «Комитетом Тришкина кафтана», затем ему предложили место земского начальника, но он сказал, что
в полицию не пойдет. Теперь пишет непонятные статьи
в «Петербургских ведомостях» и утверждает, что муза редактора — настоящий нильский крокодил, он живет
в цинковом корыте
в квартире князя Ухтомского и князь пишет передовые статьи по его наущению.
— Замечательно — как вы не догадались обо мне тогда, во время студенческой драки? Ведь если б я был простой человек, разве мне дали бы сопровождать вас
в полицию? Это — раз. Опять же и то: живет человек на глазах ваших два года, нигде не
служит, все будто бы места ищет, а — на что живет, на какие средства? И ночей дома не ночует. Простодушные люди вы с супругой. Даже боязно за вас, честное слово! Анфимьевна — та, наверное, вором считает меня…
Нет, — отвечал он, еще больше
в нос, — но это все равно… я… видите… как это здесь называется —
служу в центральной
полиции.
Еще задолго до 1905 года уютные и сокровенные от надзора
полиции кабинеты «Голубятни»
служили местом сходок и встреч тогдашних революционеров, а
в 1905 году там бывали огромные митинги.
Это неуменье отличать предварительное заключение от тюремного (да еще
в темном карцере каторжной тюрьмы!), неуменье отличать свободных от каторжных удивило меня тем более, что здешний окружной начальник кончил курс по юридическому факультету, а смотритель тюрьмы
служил когда-то
в петербургской
полиции.
А потом ты должен пойти
в полицию с ее билетом и заявить, что вот такая-то Любка нанялась
служить у тебя за горничную и что ты желаешь переменить ее бланк на настоящий паспорт.
— Нет, я вольный… годов тридцать уж
служу по земской
полиции. Пробовали было другие исправники брать своих кучеров, не вышло что-то. Здесь тем не выездить, потому места хитрые…
в иное селение не дорогой надо ехать, а либо пашней, либо лугами… По многим раскольничьим селеньям и дороги-то от них совсем никуда никакой нет.
Старик-губернатор знал это и не мог подобного неприятного человека исключить от себя, потому что магистр был прислан из Петербурга под присмотр
полиции, с назначением именно
служить в канцелярии.
Кормились объявлениями два мелких репортерчика Козин и Ломоносов. Оба были уже весьма пожилые. Козин
служил писцом когда-то
в участке и благодаря знакомству с
полицией добывал сведения для газеты. Это был маленький, чистенький старичок, живой и быстрый, и всегда с ним неразлучно ходила всюду серенькая собачка-крысоловка, обученная им разным премудростям. И ее и Козина любили все. Придет
в редакцию — и всем весело. Сядет. Молчит. Собачка сидит, свернувшись клубочком, у его ноги. Кто-нибудь подходит.
Я был
в то время малолетним, но уже и тогда положил
в сердце своем нигде не
служить, кроме как по
полиции.
Дарья Николаевна точно так же, как и я сейчас, и говорит, что она и сама подозревала, что они все здесь
служат в тайной
полиции.
— Кто
служит в тайной
полиции? — спросил Варнаву его изумленный собеседник.
— Молодые люди, — продолжал Передонов, думая о Володине, — а много о себе думают. Против других умышляют, а и сами-то нечисты. Молодые люди, известно, увлекаются. Иные и
в полиции служат, а тоже туда же суются.
Если бы я
служила где-нибудь, —
в полиции, на телеграфе, — я работала бы на кухарку…
Они теперь
служат гайдуками, или держимордами при каком-то приставе исполнительных дел по ведомству нигилистической
полиции, и уже были два раза
в деле, а за третьим, слышно, будут отправлены
в смирительный дом.
— Вот, изволите видеть, — объяснил, наконец, Миклаков (язык у него при этом несколько даже запинался), —
в той статье, о которой вы так обязательно напомнили мне, говорится, что я подкуплен правительством; а так как я человек искренний, то и не буду этого отрицать, — это более чем правда: я действительно
служу в тайной
полиции.
— Вы, пожалуйста, не беспокойтесь, — сказала ему та, — Миклаков вовсе не
служит в тайной
полиции, — это честнейший и либеральнейший человек.
—
Полиция обязана прийти, коли убийство сделано! — нахмурившись, заявил Четыхер. — Я порядки знаю —
в пожарной команде
служил…
Лещ. Я, как вам известно, человек правдивый, и скажу прямо:
полиция — это единственное учреждение, где ваш сын может
служить. Я отношусь к нему отрицательно и не скрываю этого даже от него. Разумеется,
в нём есть и добрые чувства, но
в общем — это анархист, человек, лишённый внутренней дисциплины, существо с расшатанной волей… недоучившийся юнкер…
Булычов. Теперь
в полиции опасно
служить, многие уходят.
Думаю, чего доброго, бог знает, ведь есть такие проходимки;
в полиции как
послужишь, так ведь на каких негодяев не насмотришься, и говорю ему, — это вам даже смешно должно показаться, — говорю...
Прежде чем состареться, он
служил здесь
в Петербурге
в ведомстве с. — петербургской
полиции и на самом ничтожном месте: на обязанности его лежало распоряжаться исполнением публичных телесных наказаний.
И
в кабаках-то сидели еще те самые целовальники, которым он последнюю шапчонку, бывало, закладывал, и
в полиции-то
служили те самые будочники, что засыпали ему
в спину горяченьких, и товарищи прежней беспутной жизни теперь одолели его — еле стоя на ногах, лезли к нему с увереньями
в дружбе и звали с собой разгуляться по-старинному.
— Всеконечно!
В управе благочиния
служил. Засим
в губернии погряз…
в полиции…
в казенной палате… бывает и хуже…
Сегодня утром она мне назначила быть
в восемь часов. Мы отправились не одни, а с каким-то господином. Он
служит чем-то
в полиции. Надо было даже взять двух городовых. Это меня очень удивило. Мы поехали сперва на Сенную,
в какой-то дом. Мы вошли точно
в подземелье. У двери
в углу шевелилась какая-то масса. Лизавета Петровна сказала мне по-французски...
Последний был горький пьяница, лишенный всякого образования, но сметливый и расторопный.
Служил он
в московской
полиции уже около двадцати лет.
— Удайся нам убедить суд, — начал снова Николай Герасимович, — что я действительно проживал во Франции, а не
в Бельгии под чужим именем, добейся я таким образом оправдательного приговора по обвинению
в ношении чужого имени, тогда если я и буду обвинен по делу об оскорблении
полиции, то под именем маркиза де Траверсе, а не Савина, и этот приговор суда будет мне
служить самым лучшим доводом против требуемой Россией моей выдачи: требуют не маркиза де Траверсе, а Савина, с которым я
в силу уже приговора бельгийского суда, ничего общего иметь не буду…